Игорь ДЗАНТИЕВ
Власть – как наркотик. Ее притягательный вкус часто порождает такую же неотвратимую зависимость. Трагедия, случившаяся в Ингушетии, высветила это в очередной раз. Президент республики Юнус-Бек Евкуров еще не пришел в сознание, а уже началась открытая борьба за престолонаследие. Претендент отыскался на удивление быстро. Им опять оказался Руслан Аушев, который уже на второй день после покушения публично заявил о готовности вновь возглавить Ингушетию. Он, правда, оговорился, что эта готовность распространяется «на время лечения Евкурова».
Аушев после девяти лет нахождения во главе Ингушетии с 28 декабря 2001 года оказался в бессрочном политическом отпуске, который грозит плавно перейти в «рыбалку на пенсии». Но рыбачить он никак не желает. Рвение несостоявшегося политика вернуться в строй просто поражает. Он почему-то считает, что мягкий вариант его тогдашней давно назревшей отставки был проявлением слабости нынешней российской власти, а не благородным великодушием к ветерану-афганцу. Но сегодня Россия – совершенно другая, чем она была в годы расцвета Аушева, когда он чувствовал себя вольным князьком. И диктовать новой России условия даже под прикрытием организуемого «народного мнения» уже не получается.
К тому же за этот период изменился и весь расклад сил на Кавказе, где появился политик новой формации, пусть и не отличающийся изыском манер и деликатностью речей, но зато режущий правду-матку, понятную простому населению. И не только понятную, а раскрывающую глаза на многие доселе не озвученные факты. Этот человек – Рамзан Кадыров. Именно он в ответ на амбициозные проявления Аушева сказал то, о чем знающие люди шептались, но боялись произнести вслух:
«Аушев, будучи Президентом Ингушетии, своим бездействием и открытым заигрыванием с главарями боевиков способствовал осложнению ситуации и фактическому развязыванию настоящей войны на территории Ингушетии. Сегодня террористы и экстремисты обосновались на ингушской земле, потому что, когда Басаев находился в федеральном розыске, именно в доме Аушева они вместе пили и гуляли. Руслан Аушев устраивал развлечения для Басаева и Масхадова. И сегодня он пытается делать политику... Когда законный президент находится в тяжелом состоянии, он говорит, что готов возглавить Ингушетию. Он забыл, что есть Конституция, в которой четко прописано, кто должен руководить республикой, когда президент в силу каких-то обстоятельств не может исполнять свои обязанности».
Особый цинизм ситуации придает то, что Аушев уже не в первый раз пытается вернуться в реальную политическую жизнь, используя в качестве трамплина большую трагедию. На это обстоятельство тоже обратили внимание известные аналитики. В их числе обозреватель «Вестей» Максим Соколов: «Такой «рояль в кустах» уже имел место в сентябре 2004 года во время террористического захвата школы в Беслане. Террористы, не допускавшие в захваченную школу никого, допустили Аушева, причем, по свидетельствам очевидцев, он говорил с ними как с людьми ему известными и притом властно».
Аушев тогда в полной мере обратил ситуацию с освобождением грудных детей для укрепления своего реноме в общественном мнении. Давал впоследствии многочисленные интервью, скромно купаясь в лучах трагедийной славы. Правда, на нередко звучавший вопрос, на каком языке он общался с террористами, неизменно отвечал: «На вайнахском». Но такого языка нет. Выдумать его Аушеву понадобилось только для того, чтобы уйти от того факта, что террористическая банда была в основном ингушской. Она была сформирована и пришла из Ингушетии. И разговаривал он с главарями по-ингушски. И действительно их знал. В свете слов, сказанных Рамзаном Кадыровым, возникает и другой вопрос: а не входило ли в планы идейных организаторов кровавого преступления в Беслане и политическое воскрешение экс-президента Ингушетии?
«Положение, когда вооруженные террористы чувствовали себя в Ингушетии в полной безопасности, тем более сложилось не при Зязикове – он-то как раз пытался, хотя и без особого успеха, с этим бороться. Полная вольница, когда Ингушетия была санаторием для боевиков, сложилась опять же при верном воинской присяге генерале Аушеве», – подчеркивает Максим Соколов. В Осетии это хорошо помнят. Все террористические акты, которые были совершены в Северной Осетии, начиная со взрыва на Центральном рынке Владикавказа в 1999 году и кончая черным сентябрем в Беслане, свое исходное происхождение, что было установлено следствием и судом (всех исполнителей нашли и покарали), берут в Ингушетии, привольная жизнь в которой для бандитов как началась при Аушеве, так и продолжалась после него. И когда тот же Максим Соколов именует Аушева «крестным отцом ингушской коррупции и ингушского терроризма», то это не является преувеличением.
Желание, невзирая ни на что, напомнить о себе в обертке собственной незаменимости, хочется думать, не имеет никакой перспективы. «Так зачем Руслан Аушев делает такие странные и противоречивые заявления? – спрашивает Уполномоченный по правам человека в Чеченской Республике Н.Нухажиев и сам же все объясняет: – Честный ответ на этот вопрос может стать ключом к главному вопросу – кто именно, наряду с террористами, заинтересован в дестабилизации обстановки в Ингушетии». С этим выводом трудно не согласиться.